– Ой, это, наверное, так ужасно обидно – пробродить всю ночь и не найти цветка, – дрогнувшим голосом сказала Падма.
– Найти страшно, а не найти – обидно, – подтрунила над ней Мэнди.
– Нельзя думать об этом, а то действительно ничего не отыщете, – певучим голосом заметила Амаранта.
– А все в свой первый шабаш находили цветок? – спросила опасливо Гермиона. У неё совершенно не выходил венок: непослушные побеги всё время расползались и рвались.
– Да, – после паузы сказала мадам Финглхалл, выжидательно оглядев своих коллег. – Но страху я натерпелась в свой первый раз… Со мной тогда говорил леший, и всю дорогу до поляны топал за мной по пятам и дёргал за волосы.
– Ну, теперь это вам не грозит, Дэрдра, – засмеялась профессор Хэап, поднимая взгляд на ярко-лиловую лысую голову целительницы, – вы хорошенько подстраховались от подобных казусов!
Ведьмы разразились дружным хохотом, эхом пронёсшимся над лесом.
– А не пора ли разжигать костер? – отсмеявшись, спросила Анжелика. Она встала на ноги и ушла в шатёр, вскоре появившись оттуда со старым маггловским огнивом и кремнем.
На то, чтобы добыть огонь таким путём, понадобилось около получаса – но вот наконец сухой трут вспыхнул и поляну озарил яркий свет быстро разгорающегося огня.
До заката ведьмы плели украшения, оживленно переговариваясь между собой. Гермиона, сумевшая таки постичь технику создания венков и браслетов, услышала много диковинных рассказов о шабашах очищения от магии и саприонии.
Об определившихся судьбах и смертельных испугах, о разгаданных тайнах и раскрытых заговорах; о ревнивых убийствах обманутыми женами разоблачённых майской ночью изменников; о предостережениях, сохранявших жизнь от позора, разоблачениях тайных врагов.
Немало чуднòго сказано было и о самой саприонии.
О том, как новорождённых тайком с детства поили её отваром братья и сёстры, дабы выдать за сквибов и избавиться от нежелательных наследников; о том, что по поверью в старину непокорных жен хоронили живьём в закрытых гробах, наполненных саприонией и Чарами искусственного воздуха; о том, что в начале IX века Британская магическая тюрьма, предшественница Азкабана, походила в мае на зачарованный райский сад, ибо стены её увивали цветущие лианы. О сотнях преступлений, содеянных посредством этого удивительного растения.
Когда солнце зашло, разговоры стихли. Каждая из собравшихся чувствовала, что весёлая и беззаботная часть праздника подходит к концу – и впереди таинство, серьёзное испытание.
Особенно волновались три юные ведьмы, впервые отправлявшиеся искать цветущую саприонию в ночи.
– Не робейте, – похлопала по плечу задумавшуюся Аманду профессор Хэап, – всё получится, главное не бояться.
Последующее смешалось для Гермионы в нечто, похожее на полусон, нереальный и необыкновенный. Череду событий, находящуюся лишь на грани действительности.
Собравшиеся скинули рубахи и надели созданные за день украшения. Браслеты, пояса, ожерелья, вплетённые в волосы цветы – всё это сделало их похожими на нимф или дриад.
С визгом нагие ведьмы кинулись к озеру, вбежали, поднимая фонтаны брызг, в его не по-майски тёплую воду. Гермиона ощущала нечто полубезумное, но вместе с тем лёгкое и головокружительное. Она оставила позади все свои тревоги и отдалась освежающим волнам.
Роскошный венок поплыл по растревоженной воде, и леди Малфой, набрав в грудь как можно больше воздуха, нырнула и, дотронувшись руками до илистого дна, раскрыла глаза. Озёрная вода совсем не щипала их.
Тёмное дрожащее пятно венка хорошо различалось на поверхности, где луна раскинула блестящую дорожку, в которой плескались ведьмы.
Гермиона вынырнула так, чтобы саприоньевый венок оказался на её голове.
Почтенные колдуньи резвились, словно стая раззадоренных речных русалок, а луна серебрила их украшенные цветами волосы. Было так странно видеть в этом озере профессора Хэап, мадам Финглхалл или Анжелику Вэйс.
А вот библиотекарша гимназии была столь непохожа на себя сейчас, что скорее напоминала потерявшего рассудок лешего, – и её поведение не резало глаз, ибо она была неузнаваема.
Гермиона и сама будто утратила рассудок.
Амаранта окатила её водопадом брызг, кто-то под водой потянул за лодыжки так, что ведьма хлебнула озёрной водицы; профессор Хэап подняла настоящее цунами в маленьком лесном озере…
Когда нагие ведьмы, с которых ручьями стекала вода, выбрались на берег и помчались к пылающему костру, все они были веселы и безумны. Взявшись за руки, участницы шабаша пустились в пляс вокруг огромного голубого пламени, поднявшегося от сгоравших свежих цветов и лиан саприонии, вываленных в костер. Падма завела какую-то популярную песню Селестины Уорлок, и все подхватили её, огласив поляну дружным заливистым пением.
Первой выпустила руки подруг мадам Финглхалл, чьё безволосое тело раньше других просохло от озёрной воды. Отскочив от костра, она разбежалась и, глубоко вдохнув, прыгнула сквозь ярко-голубое пламя. Вскоре её лиловая фигура, опутанная цветами, скрылась в лесу.
– «О, приди, помешай моё варево, и, если всё сделаешь правильно, ты получишь котёл, полный крепкой, горячей любви», – пели нагие ведьмы, всё быстрее носясь вокруг высокого пламени.
– Аманда, не пересушите волосы! – громко крикнула профессор Хэап и, отскочив в сторону, перемахнула через голубое пламя.
Удивительно, как это у неё достало сил на такой чудовищный прыжок – но громадная туша легко и грациозно приземлилась на валежник и, напоминая подрагивающий студень, Летисия Хэап тоже скрылась в лесу.
Вслед за ней и Мэнди Броклхёрст перескочила костёр.
С густых тёмных волос Падмы, которые она сплела в увитые цветами косы, всё ещё текла вода. Торчащая во все стороны шерсть Айды Айвор влажно блестела.
– Всем удачи! – крикнула Амаранта, выпуская руку Гермионы и невесомо, будто лань, перепархивая через бушующее голубое пламя.
Леди Малфой чувствовала, что её волосы просохли, как и всё остальное тело, и от жара костра начинает кружиться голова. Но она всё же дождалась, пока Анжелика Вэйс не умчалась в чащу и только потом собралась с духом и прыгнула через костёр, оставляя Падму и Айду вдвоём кружить вокруг магического огня.
Пламя пылающей саприонии оказалось похожим на тёплый морской бриз. Глаза на секунду ослепила бесконечная лазурная синева, и Гермиона устремилась вперёд, почти не различая дороги.
Она бежала, огибая стволы высоких деревьев, хорошо различимые в лунном свете. Голубизна рассеялась, и дыхания уже не хватало, так что ведьма перешла на быстрый шаг и прислушалась. Издали уж не доносилось песен Селестины Уорлок и треска костра. Она оглянулась – среди тёмных стволов позади не мелькали огни и тени.
Гермиона убавила шаг и осмотрелась. Лес жил и дышал, оглашаемый сотней ночных звуков. Где-то шуршали листья, и ветер перебирал зелёные ветви с лёгким шелестом. Ухал филин, и что-то куковало где-то бесконечно далеко.
Серебристый свет луны пробивался сквозь кроны деревьев оазисами, похожими на лучи маггловских софитов.
Было что-то пугающее в этом безликом лесу.
Гермиону стали одолевать более чем материальные страхи – в этом венке, в этих цветах саприонии, без палочки она не более сильна, чем обыкновенная маггла. Кто угодно может напасть на неё в чаще – человек ли, животное ли… Даже самое обыкновенное, не фантастическое существо сейчас представляет для неё угрозу.
Шорохи и шелест листьев заставляли нагую ведьму вздрагивать и шарахаться. Она продрогла, босые ноги кололи мелкие камушки и высохшие иголки хвойников. Лунный свет уже не так часто пробивался сквозь пышные кроны высоких деревьев.
Как разглядеть в этой темени заветный цветок?
«Да уж, с таким настроем его точно не отыщешь», – пронеслось у неё в голове, и колдунья, вздохнув, остановилась.
Нужно позабыть подобные страхи.
Мрачный лес будто кивал в такт её мыслям.
Гермиона стала вглядываться в неясные очертания крон и спутанные переплетения ветвей, раздвигать руками кусты и папоротники, заглядывать за покосившиеся стволы. Где-то далеко завыл волк.
