И вдруг, будто отвлекая её от этого зловещего предупреждения, среди мха у подножия огромного бука сверкнул фосфоресцирующим светом розовато-голубой цветок саприонии. Гермиона вздрогнула, не веря своим глазам, и быстро приблизилась к нему.
Интересно, который сейчас час? Сколько теперь нужно стоять тут и караулить?
Цветок переливался в лунном свете, и лепестки его то и дело вздрагивали, будто Гермиона смотрела на них сквозь пары горячего воздуха. Тонкий, дурманный аромат, отличный от того, который издавали украшавшие её цветы, начал беспокоить обоняние. Саприония манила и завораживала.
Волчий вой не повторялся.
Гермиона не знала, сколько времени провела у цветка. Она, не отрывая от него глаз, примяла листья папоротника и устроилась рядом на по-летнему тёплой земле. Казалось, цветок согрел её специально для своей гостьи.
Она всё ещё чувствовала прохладу, руки немного озябли. Гермиона прижала их к груди, пытаясь согреть. Где-то далеко послышалось уханье совы…
Она думала о странных вещах: чудесах природы и магии, древнейших странностях этого удивительного мира; о судьбе, позволяющей некоторым приоткрыть завесу тайны и заглянуть в самую глубину…
Внезапно цветок саприонии покачнулся, обмяк и начал вянуть на глазах, будто жизнь стремительно испарялась из него. Гермиона вздрогнула и быстро поднесла руку к сомкнувшемуся бутону. Уверенным движением она сорвала цветок, и на её ладони лепестки превратились в пыль.
Сердце застучало очень быстро, и наследница Тёмного Лорда поднесла дрожащую руку к лицу, зажмурилась, резко вдохнула сухую труху.
В носу защипало, и ведьма, оглушительно чихнув, резко раскрыла глаза.
Окружающий мир взорвался красочными разводами. Ночной лес наполнился непонятными звуками. Деревья и кусты приобрели очертания человеческих фигур, таких, какими их рисуют в маггловских страшных книжках для самых маленьких.
Лунный свет, струившийся сквозь кроны, теперь походил на бесшумные водопады молочно-белого тумана.
Внезапно певучий голос, пропитанный лунным светом и ночной тьмой, прорезал тишину и до Гермионы донеслось звенящее «Сюда!»
– Иди, – звал сквозь неверную реальность зачарованный голос самой магии, – не бойся! Иди ко мне!
И Гермиона двинулась сквозь преобразившуюся ночь навстречу этому зову. У неё немного кружилась голова, и воздух, казалось, пульсировал вокруг тела.
Ведьма пробиралась сквозь блики и тени.
Потом неожиданно для самой себя остановилась и вгляделась в темноту. На ветвях большого поваленного дерева сидела ламия.
Не та мифическая принцесса Ламия, дочь морского царя Посейдона, соблазнённая Зевсом и превращённая ревнивой Герой в чудовище, а фантастическое существо, древнее, как сама магия: змея с женскими грудью и головой. Простоволосая, она куталась в гриву роскошных каштановых локонов и сверкала в темноте огромными лимонно-жёлтыми глазами с тонкими прорезями вертикальных зрачков.
Кожа её человеческой половины была белее снега, а змеиной – угольно-черная с пятнами тёмно-зелёных разводов.
Гермиона знала, что настоящие ламии обитают в заброшенных руинах и в глубине лесов, соблазняют мужчин и питаются их кровью.
Но это должен быть только образ, сама магия, принявшая вид монстра.
Женщина-змея подалась вперёд и с невообразимой грацией соскользнула на землю, изящным движением львицы вскинув от неё своё прекрасное лицо и обнажённую грудь. Гермиона попятилась.
– Не бойся меня, – зашипело существо, и наследница Тёмного Лорда поняла, что эти уста говорят на парселтанге. – Не спеши убегать. Здесь ты – сама природа, древняя магия говорит с тобой. А там ты чужая. – Змея скользнула вперёд к застывшей Гермионе и поднялась перед ней на своём хвосте.
Теперь они казались одного роста. Ламия покачивалась из стороны в сторону, огибая Гермиону, исполинский хвост овился кольцом вокруг ведьмы. Видение наклонилось к самому её уху, касаясь оголённой грудью кожи спины.
– Когда вернёшься в тот, чуждый тебе мир, будь внимательна и оглядись вокруг, – прошипела ламия, рукой, теперь казавшейся зеленоватой, убирая прядь волос, упавшую на лицо Гермионы. – Рядом мелькает опасность. Ядовитая кобра подбирается всё ближе к твоему отцу и вскоре поднимет голову, чтобы ужалить. У неё чужое лицо, и она беспокоит тебя. Ты не можешь понять и всё воспринимаешь неправильно. Отыщи воду, которая смоет всё ненастоящее, и когда пелена иллюзии, маска обмана спадёт – кобра покажет свою истинную сущность.
С губ Гермионы чуть было не сорвался неосторожный вопрос, но она вовремя прикусила язык и только кивнула.
– Беги! – внезапно отшатнулась от неё ламия. – Беги прочь, скорее! Ты слишком хороша, и я хочу, чтобы ты осталась!
Гермиона попятилась, едва не перецепившись через кольца огромного хвоста. Ещё миг она видела сверкающие алчным блеском глаза женщины-змеи, а потом развернулась и помчалась по лесу.
Позади слышалось шуршание листьев.
Внезапно холодные пальцы коснулись её спины. Ведьма чуть не завопила от ужаса.
– Оставайся со мной! – шепнул в ухо потусторонний голос. – Обернись!
Гермиона попыталась сбросить бестелесное существо и побежала быстрее, цепляясь за кусты растрепавшимся поясом из цветов саприонии. Холодные пальцы скользили по её коже.
– Оставайся! – шипел неотвязный голос. – Там – столько испытаний! Оставайся со мной, живи в этих лесах, как много лет жил твой отец! Оставайся, здесь ты будешь намного счастливее! Ты будешь свободна!
Ведьма изнемогала. Она была вынуждена перейти на быстрый шаг, уступая одолевающей усталости. В боку кололо, на лбу выступил холодный пот.
Наконец впереди мелькнул слабый голубоватый блик. Это догорающий костёр. Гермиона ускорила шаг, хотя уже выбивалась из сил.
Холодные пальцы соскользнули с неё.
– Возвращайся ко мне! – пропел на прощание бестелесный голос и растаял.
Гермиона вышла на поляну.
У потухающего костра сидела, глядя на тлеющие синие угольки, обнажённая и задумчивая Анжелика Вэйс. Она подняла на Гермиону взгляд, но ничего не сказала.
Наследница Тёмного Лорда поспешно подошла к костру и перепрыгнула через его остатки. Потом развернулась, сняла с головы саприоньевый венок и бросила на угли. Голубое пламя взметнулось и вспыхнуло ярче, выхватывая из темноты зловещие очертания Чёрной Метки на руке профессора Вэйс. Гермиона поспешно сорвала с себя остальные цветы, увядающие и безжизненные.
– Ещё побег, справа за ухом, – тихо заметила Анжелика, когда леди Малфой уже собиралась идти к озеру.
Та запустила пальцы в волосы и вытащила последний цветок, который тоже бросила в пламя. И медленно пошла к воде.
Прохлада ночного озера отрезвила её. Дурман полностью спал.
Блёклая луна едва различалась на светлеющем небе. Гермиона подплыла к берегу и выбралась на влажный песок.
У самой воды, около камышей сидела Амаранта, прекрасная, как неземное ведение, и смотрела куда-то ввысь. Она закинула голову так, что уродливого шрама, искажающего её левую щёку, было совсем не видно.
– Как ты? – певуче спросила красавица, когда Гермиона устроилась рядом. Ведьма чувствовала лёгкость, силу и свежесть.
– Думала, что умру, когда добегу сюда, а теперь наоборот так хорошо, – пробормотала она.
– Так всегда бывает, – кивнула полувейла.
– Она хотела, чтобы я осталась с ней, – тихо сказала Гермиона. – Она преследовала меня по дороге сюда и зазывала остаться.
– Всё, что сказано в спину, – лишь уловка, – ёжась, возразила Амаранта. – Запомнить следует лишь то, что прозвучало вначале.
Гермиона умолкла и уставилась на воду.
В конце прошлого года призрачная Милагрес советовала ей не слушать змеи. Какую змею она имела в виду? Ламию, изрекшею только что предостережение, или ту самую кобру, о которой в нём говорилось?
Магия природы этой ночью могла принять какую угодно форму. Скорее всего, оба пророческих предостережения говорили об одном. О чём?
