– Я никому не служу, – каменным голосом перебил Гарри. – Я – Избранный. Всего лишь орудие в руках судьбы. Мир сам решил, что настало время очиститься от порождённой им заразы! Грядет катарсис(2). И Дамблдор тоже был лишь исполнителем высшей воли. Как он воспринимал это – неважно. Главное – он дал мне толчок и подготовил меня к этому бою. Пусть и не понимал этого! Не имеет значения, кем была моя мать. Ничто вовсе не имеет значения. И мне не нужна ничья помощь! Теперь у меня достанет сил справиться самому. Судьба и правда на моей стороне: я не дам Волдеморту поработить этот мир окончательно. Если не ради будущего, то ради прошлого.

– Какого прошлого?! Ты хочешь выкорчевать прошлое! Ты его не понимаешь!

– Это ты не понимаешь ничего, – с горечью сожаления оборвал волшебник. – Мы так часто говорили с тобой – и мне даже показалось, что в тебе сохранились остатки разума и совести. Но ты ещё хуже, чем те, слепые! – с нарастающим жаром негодования говорил он. – Ты не отрицаешь, что Волдеморт – чудовище, ты сама это прекрасно поняла! Ты боишься его, хотя ты его дочь, плоть и кровь самого дьявола! И при этом отстаиваешь его право на власть! Ратуешь о какой-то справедливости! Сейчас! Когда Волдеморт правит бал над миром! Ни одна жертва не будет излишней, чтобы уничтожить это зло! Да, мне приходится быть беспощадным! Но когда я смотрю на предателей, окружающих меня, шваль, готовую целовать подол мантии Волдеморта, лишь бы продлить свою никчёмную жизнишку, – мне легко быть безжалостным, ибо я несу справедливость, а жертвы, которые приходится приносить во имя её, – недостойны сожаления!

Наше аутодафе(3) выходит на финишную прямую, Гермиона. Ты уничтожила моё прикрытие – что ж, поздравляю! Но это не остановит, а лишь задержит меня. А вот твой путь подошёл к концу, – блеснул глазами Гарри Поттер. – Кто в доме?! Где мой Хоркрукс?

– Генриетта у названой бабушки, – прошипела ведьма.

– Вот и отлично, – сказал её враг, вскинув палочку. – Этот разговор не имеет смысла. А мне пора. Fiendfyre! – произнёс он, призывая, к ужасу скованной ведьмы, страшнейшее из проклятий: разжигая по углам комнаты Бесье Пламя, в которое с сожалением швырнул агатовый перстень со своей руки. – Я покидаю тебя, Гермиона, – сказал на прощание он. – Довольно игр. Поверь, в том мире, куда ты вскоре попадёшь, лучше – ибо там нет Волдеморта. И мне кажется справедливым, что тебе доведётся сгореть здесь, в этом доме, вместе со всем этим старинным рассадником чумной заразы и всей дрянью, которая наполняет его. Бесье Пламя уничтожит всё, а Изолирующее заклятие не даст ему выжечь половину округа. Смотри, какой я гуманный! – и он рассмеялся страшным хохотом безумца.

А тем временем со звуком, напоминающим шум прибоя, в углах гостиной огненные змеи вскинули свои головы, раздувая пылающие капюшоны и разверзая клыкастые пасти, полные бушующего огня. Взметнувшийся из пламени дракон проглотил агатовый перстень и, присев на пылающих лапах, ощерился, метнувшись вверх и рассыпаясь на полчище огненных химер.

– Прощай, Гермиона, – сказал Гарри Поттер сквозь пламя. – Я освобождаю тебя от постоянного страха и постоянного рабства. Поминай моё имя, когда огонь доберётся до тебя.

И он вышел из комнаты, медленным прогулочным шагом направляясь к входу в поместье, и то и дело останавливаясь, чтобы выпустить новых огненных монстров, которые разлетались по дому, словно одушевлённые существа, стремящиеся разрушить каждый уголок, испепелить каждый закоулок.

Гермионе было прекрасно известно, что Бесье Пламя – это заклятый огонь, глубинная Чёрная магия, одно из тех средств, которым можно уничтожить даже Хоркрукс. Но применить его и она никогда и ни за что не решилась бы – слишком опасно и неконтролируемо это пламя. Его не потушить, и оно постоянно растёт, умножает само себя, будто обретает душу вместе со свободой. Оно будет бушевать до тех пор, покуда есть что пожирать, покуда всё досягаемое не обратится в мёртвый пепел.

И нет никакого способа остановить его, только ограничить рамками радиус действия. Но и это может сделать только магия беспредельной силы, а у Гермионы скованы руки, и нет смысла даже в оставшейся в кармане волшебной палочке…

Она попыталась сосредоточиться и освободиться.

Игристая кобра стелилась к ногам, шипя искрами пламени. Воздух в комнате накалился. По обоям и шторам бегали огненные муравьи, но стёкла не лопались от магического жара – их держало Изолирующее заклятие, о котором говорил Гарри.

Зато всё внутри рассыпалось сажей.

Внезапно, едва безжалостный мститель окончательно скрылся прочь, часть стены по левую сторону зала провалилась вниз – но не Бесье Пламя было тому причиной.

Из неизвестного хозяйке тайного хода пахнуло живительной прохладой и свежим воздухом, благо чудовищный огонь не питался кислородом. И тут же вместе с волной кружащей голову свежести в полыхающую гостиную, словно мираж, порождённый одурманенным разумом, выскочил Люциус, на ходу разрушая магические путы, державшие Гермиону.

– Быстрее! – подхватывая ошалевшую от жара и чада супругу, крикнул он и увлёк её в провал, к которому уже устремились, выставив вперёд рога с когтями и колотя гигантскими хвостами, огненные чудовища.

Позади взлетали в воздух последние предметы, ещё не пожранные огнём, как будто монстры заклятого пламени, ликуя, подбрасывали их: стулья и картины, старинные гобелены со стен, подсвечники и статуэтки, украшавшие каминную полку…

– Что… ты… откуда… – на ходу шептала Гермиона, несясь вслед за Люциусом по пыльному и сырому коридору, уходящему вниз бесконечным рядом узких ступеней. От хоть и спёртого, но такого желанного воздуха кружилась голова – жар и копоть пылающей гостиной почти лишили ведьму сознания, и теперь оно возвращалось с трудом.

Дыхания на бегу уже не хватало.

– Скорее! – бросил Люциус, когда она едва не упала – путь освещал только отблеск огненных демонов, ринувшихся следом в раскрывшийся коридор. – Скорее, Кадмина! Мы ещё можем успеть к выходу раньше него! Иначе – конец!

Они выскочили в холл, похожий на недра преисподней – огромную комнату жрала гигантская стая огненных зверей: пылающие змеи, химеры и драконы взмывали ввысь, опускались и снова подымались; обстановка старинного поместья, питавшая их, падала в клыкастые пасти, взлетала вверх под ударами когтистых лап и исчезала в огненной бездне.

– Давай же! – крикнул Люциус, рывком толкая её к свободной и даже открытой двери, но пламенные чудовища, будто по команде, вскинулись и стали теснить их, придвигаясь всё ближе и ближе. – Назад! – рявкнул вдруг маг, и Гермиона, не успев ничего понять, сильно ударилась о неровные стены каменного тоннеля, куда он ввалился вместе с ней, уворачиваясь от проклятья, посланного возникшим на лестнице Гарри.

– И ты здесь! – услышала леди Малфой сквозь треск пламени почти ликующий голос врага. – Воистину, сегодня мне везёт!

– Кадмина, ты можешь сражаться? – спросил Люциус, тряхнув её за плечи. – Где твоя палочка?

– Палочка здесь, – пробормотала Гермиона, вытаскивая своё оружие. – Но он очень силён!

– И всё же он ещё не запечатал выхода.

– Нельзя убивать его – Генриетта…

– Да ты и не сможешь его убить. – Люциус быстро выглянул из потайного коридора. – Поттер стоит в дверях и злорадствует, – скоро заговорил он, – считает себя всесильным, и вознамерился ехидничать, глядя на нашу кончину. Кадмина, посмотри на меня. – Он снова тряхнул её за плечи – стальные глаза сверкали в красном зареве, а голос зазвучал уверенно и спокойно, с глубоким убеждением: – Ты очень умная и сильная ведьма, – проговорил он. – Удивительная. Не такая, как все другие. А твое главное достоинство, Кадмина, – это умение понимать. Иногда должно пройти много времени – но в итоге ты всё понимаешь правильно. У тебя хватит сил и это пережить, слышишь меня, Кадмина? Не отчаивайся, отчаяние – не твоя стезя. Нужно спешить. Помни о своей силе. И о том, что тебе есть для кого жить. И ты справишься!

Люциус сжал её плечи и крепко поцеловал в мокрый от пота лоб.