* * *
То бесконечно долгое время, которое Каролина Лэмм возилась с Генриеттой – сначала одна, а затем в обществе своего «То-то» – леди Малфой потратила на то, чтобы написать и разослать письма, сообщающие о том, что праздник в честь дня рождения Етты отменяется. В этом ей помогала Габриэль, тогда как Беллатриса внизу в подвалах представляла Долохову, Нотту и Амикусу Кэрроу «своего ребёнка».
Снейп, избежавший опасности ненароком узнать строжайшую тайну, отдыхал после ночного дежурства у постели Генриетты.
Покончив с последним письмом, адресованным чете Пьюси, Гермиона отложила перо и решительным жестом вынула из ушей рубиновые серёжки. Сжав их в руке и на секунду поднеся к губам, она положила обрамлённые золотом алые капли, напоминающие слёзы, на чистый пергамент перед Габриэль.
Та молча забрала их и спрятала за корсажем.
– Прости меня, – тихо сказала Гермиона. – Ты здесь вовсе ни при чём.
– Мне не за что прощать вас, мадам Малфой. И вы можете ничего не объяснять.
– Пускай Прекрасный Принц объяснит тебе всё когда-нибудь, Габриэль, если, выбравшись из этой усадьбы, ты потом захочешь увидеть его или кого-либо из нас.
– Что вы имеете в виду?
– Милосердное забвение, которое самые любящие могут разрушить.
– Я не понимаю вас, мадам Малфой, – с насторожённой растерянностью пробормотала кобра Волдеморта.
– И хорошо. Дай небо тебе никогда меня не понять.
Габриэль продолжала смотреть на неё с недоумением, а Гермиона тем временем вынула палочку и разослала письма почтовыми заклинаниями.
Когда пилишь сук, на котором сидишь, упрямство зачастую пересиливает здравый смысл. Но если посягаешь на ветку, удерживающую от падения дорогое тебе существо, к тому же больное и слабое, – следует смирять гордость.
В конце концов, разве материнский инстинкт не должен быть в женщине главенствующим чувством, забивающим своей природной силой всякие другие?..
Волдеморт и Каро появились только после обеда. К Генриетте отослали Амикуса, Габриэль вернулась в подземелья к Салазару, Озу и Формозу. Третий домовик спешно прибирал со стола.
– Итак, – заговорила Каро после того, как Меньроз подал ей бокал странной жидкости, привезённой ведьмой с собой из Мадрида в качестве эксклюзивного горячительного напитка, – нам не стоит терять время. Мне понадобится один помощник, во всяком случае, для начала. Я остановилась бы на Лекаре или Тосе, но То-то утверждает, что лучше всех тут сможете подсобить вы, мистер Снейп. Засим мне и самой интереснее познакомиться с таким умельцем поближе.
– Почту за честь, – коротко кивнул Северус.
– Ты, Бэлл, тоже неплохо смогла бы помочь мне, – продолжала Каро, – в окклюменции, помнится, ты разбиралась отменно. Но ты приходишься девочке кровным родственником, как и То-то. Так что вам обоим, и тебе, дорогая, – добавила она, обращаясь к Гермионе, – во время обрядов нужно будет держаться подальше, а уж никак не лезть в защиту. Я начну введение ребёнка в анабиоз через пару часов, к заходу солнца она полностью отключится. Затем вы, мистер Снейп, будете помогать мне ставить блок, чтобы с той стороны никто не заметил моего вмешательства, а я начну искать. То-то объяснит вам подробнее, пока я буду отдыхать. В общем-то, раз уж мы приняли решение никого не отпускать отсюда, то остальные могут чувствовать себя как дома и расслабляться по полной, – весело закончила она. – Придумать план грандиозного банкета, который мы проведём перед моим отъездом. Не знаю, как скоро – но зато будет время придумать что-нибудь колоссальное! Только никаких ваших жён, мальчики, – добавила она. – Тебя, Бэлл, это, разумеется, не касается. А вы, Северус, я так поняла, живете с её сестрой? Я её ни разу не видела, так что можно пригласить для знакомства. Жасмина, да?
– Нарцисса, – поправил Снейп.
– Точно-точно. Любопытно было бы взглянуть. Тося, я искренне надеюсь, что ты не вздумал жениться за эти годы?
– Не переживай, детка, – усмехнулся Долохов.
– Вот и славно! Ну-с, девочки и мальчики, я вас покидаю, мне нужно отдохнуть. То-то, расскажи будущему супругу свояченицы подробности нашего предприятия.
Отколов эту последнюю, вовсе уж неуместную ввиду отягчающих обстоятельств в отношениях Нарциссы и Снейпа, шутку, Каро с вызывающей грацией гетеры вышла из гостиной, и в коридоре послышался её звонкий голос: «Эльф! Покажи мне лучшую гостевую комнату. Та, куда отнесли мои вещи, выходит окнами на обгорелый пенёк высотой в десять футов. Она мне не подходит…»
* * *
Процедура полного усыпления Генриетты прошла успешно, как и первые манипуляции, проведённые Снейпом и Каро для освобождения её тела. Они покинули комнату Етты только к десяти часам вечера, ободрив не смеющую поверить в подобное счастье Гермиону твёрдой надеждой на успех. Теперь утомлённая Каро отдыхала, а Снейп тихо беседовал в гостиной с Амикусом Кэрроу. Нотт и Долохов добросердечно отпаивали Беллатрису коньяком в малом обеденном зале, эльфов было не видать, Габриэль давно удалилась в подземелья к Салазару, а Волдеморт уединился в своём кабинете. Туда-то Гермиона и отправилась после долгих раздумий и внушительной победы над второй по счёту пачкой сигарет за час.
– Мы можем поговорить, Papá? – постучалась она в его дверь ближе к полуночи.
– Входи, Кадмина.
Тёмный Лорд сидел за столом, устало потирая виски. Горела одинокая свеча, изредка потрескивал тусклый камин с потухающими поленьями.
Гермиона прошла в комнату и остановилась у окна.
– Я хочу попросить у тебя прощения, – сказала она после продолжительной паузы.
Волдеморт молчал.
– Я, может быть, так и не научилась ценить то, что принимаю как должное по привычке, – продолжала она, вглядываясь в темноту сада. – Но это лишь потому, что у меня, в сущности, никогда не было выбора.
– Выбор – понятие очень путаное, – нарушил воцарившуюся тишину Тёмный Лорд, когда она умолкла. – Он эфемерен. Люди зачастую только думают, что сами совершили выбор. Такую роскошь могут позволить себе лишь самые сильные. И телом, и духом.
– Я никогда не была сильной.
– Когда-то была. Когда была уверена в том, что живёшь правильно и что твои поступки верны.
– А потом появился ты, – тихо сказала Гермиона, не отрываясь от окна.
– Ибо я могу позволить себе роскошь совершать выбор, Кадмина.
В камине громко треснуло полено, и пламя взметнулось, ярко осветив комнату.
– Что мне следовало сделать, чтобы остаться свободной? – спросила леди Малфой, не отводя глаз от чёрного провала. – Не покидать сторону Ордена Феникса?
– Ты не могла остаться свободной, – всё тем же спокойным и немного уставшим голосом ответил ей Волдеморт. – Не вини себя: ты тут не властна. Когда я решил вернуть тебя к себе, ты потеряла возможность выбирать.
– Зачем? – поинтересовалась Гермиона. – Зачем я была тебе нужна?
– Ты моя дочь.
– Так зачем же ты сломил мою волю? – с горечью произнесла ведьма. – Разрушил мою жизнь, лишил всего, что я имела и чем могла гордиться?
– Я завожу детей не для того, чтобы делать их счастливыми, – просто ответил Волдеморт.
– А зачем? Как там сказала твоя Каро? Зачем ты плодишь соперников? Или наследников? – Гермиона всё ещё стояла к нему спиной и не отрывала взгляда от мрака ночи. В её голосе не было ни обиды, ни упрёка, ни особого любопытства. Она просто задавала вопросы, чтобы услышать ответы на них.
– Ты никогда не была и не станешь моей соперницей, – произнёс Волдеморт.
– А Салазар?
– Когда человек теряет достойных оппонентов, он слишком расслабляется и становится уязвим. Нельзя забываться.
– Ты нахватался этого у Дамблдора? – с ноткой досады осведомилась леди Малфой и даже передёрнула плечами. – Не с кем играть в шахматы, папа? Тебе мало Гарри Поттера?
– Не в этом дело, Кадмина, – ответствовал тот. – Я не буду говорить, что чувствую себя одиноко – это даже звучит смешно. Но я желаю, чтобы рядом было существо, которое меня понимает. Не боится. С которым мне интересно говорить. Человек, а не огромная змея, которой тоже больше не существует.