Узкая дорога была перекрыта перевернутой телегой и еще наброшенными на нее бревнами и какими-то корзинами. Препятствие так себе. Но есть ли хотя бы три минуты, чтобы расчистить затор? Не было! Уже звучали первые выстрелы.

Сложись подобная ситуация в поле, то Заруцкий отдал бы приказ собраться всем вокруг его. После казаки быстро бы организовались и пошли в бой казацкой лавой, сокрушительной и решительной. Ну а гусарские пики пробили бы брешь в почти любой обороне. Пусть и не были казаки мастерами во владении пикой, но та сотня, что была обряжена в гусаров, лучше иных овладела тактикой гусарского удара.

Схватка на улицах города быстро становилась бескомпромиссной бойней, где главенство взяла не тактика групп, а индивидуальное мастерство. Тут казаки были наголову сильнее почти каждого вооруженного человека из тех, кто организовал засаду. Заруцкий не сразу осознал, что количество противника отнюдь не означает его качество.

Нужно было всмотреться в тех мужчин, которые пытались уничтожить наглых русских, решивших обманом взять их, почти вольный, город. Не было на это времени, да и мысли казаков были направлены на то, как удачнее изловчиться и рубануть очередного горе-вояку, а не на то, чтобы понять, что им противостоят отнюдь не воины.

— Выкрикивай, кабы бились по десяткам! — сказал Заруцкий своему помощнику и заместителю Пронке Черному.

Атаман увидел, что лучше всего в стесненных городских условиях биться не индивидуально, но и не всем отрядом, а именно десятками.

Через три минуты, когда некоторые казаки уже смогли объединиться и распределится по десяткам, дело уничтожение засады пошло споро. Настолько, что атаман, самолично уже изрубивший шесть рижан, стал засматриваться на все еще открытые ворота замка.

Когда рижский магистрат узнал, что к ним идет отряд ряженных под польских гусар русских казаков, обнаружилось, что сил в городе не достаточно даже для того, чтобы противостоять и пяти сотням профессиональных воинов. Все, чем располагала Рига — это сотня наемников-немцев, да еще сотня городской стражи. Ранее городу было крайне важно, чтобы коронных войск на улицах Риги не было, ведь город только номинально, как считали рижане, входил в состав Речи Посполитой. Да и то, что поляки-католики не слишком лояльны к местному населению, большинство из которых лютеране, не позволяло держать большой гарнизон. Хотя, чуть ранее в городе располагались две сотни воинов из коронного войска, но они были отозваны после объявления рокоша Зебжидовского.

Бургомистру города удалось продавить крайне неприятное для большинства населения решение: предполагалось оказать сопротивление казаками по средствам цеховых организаций, уже уходивших в прошлое, но все еще номинально существовавших. Каждый цех, будь то кожевенников, или кузнецов — это отдельное воинское подразделение. Раньше, о чем уже и не помнят старожилы Риги, цеха проводили регулярные тренировки своих мастеров и отряды ремесленников были вполне организованной силой, сейчас же… они умирали и те члены магистрата, что не полезли в сражение, наблюдая за бойней со стен Рижского замка, уже прикидывали расклады на предстоящих выборах бургомистра. Ведь, чем бы ни закончилась бойня, все равно — это ужасный удар по ремесленной составляющей города — умирали мастера и их подмастерья. Впрочем, гильдия купцов так же выставила от себя сотню бойцов. Эти воины были не мальчиками для битья, купцам нужна постоянная охрана даже в безопасных переходах по территории Речи Посполитой, но в профессионализме купеческие охранники все равно уступали казакам.

И многие понимали, что будь на месте русских шведы, город сдался бы на милость победителям. Но русские… их ненавидели.

— Господин Миллер, вы собираетесь что-либо сделать? — сорвался на писк бургомистр.

Командир наемников Клаус Миллер не спешил отвечать. Он всматривался в происходящее на улицах ремесленного района города, который в последнее четыре года только начал восстанавливаться, а теперь… да там просто некому будет трудиться после такой бойни.

Расчет при планировании операции, которой ротмистр Миллер мог гордиться, но только до начала осуществления плана, был на то, что русские не смогут ничего противопоставить явно большему количеству воинов. Пусть эти бойцы и были не профессиональными, но мужчин успели согнать и с Динабурга, с Кокенгаузена. Сейчас семь сотен вооруженных взрослых мужчин, которые, пусть и изредка, но тренировались, по всем подсчетам должны были уничтожить или принудить к сдаче казаков. Кто такие казаки? По мнению Миллера, никогда с ними не встречавшийся, — мужичье, взявшее в руки оружие, при чем беглые крестьяне. А тут ремесленники — сытые, неплохо вооруженные, мужчины. Однако, эти казаки дерутся, как профессиональные войны, на что расчета не было.

— Почему вы молчите? Выходите с ротой и бейтесь! — кричал бургомистр.

— И с кем вы останетесь в замке? — спокойно отвечал ротмистр. — Трубите отход, спешно!

Уже и так рижане и приданные им на усиление люди из Динабурга и Кокенгаузена, бежали к воротам замка, чтобы укрыться за их стенами. Так что звук рога, сигнализирующего отход, только добавил прыти бегущим горе-воякам.

— Господа, — к ротмистру Миллеру и бургомистру подошел коронный представитель в городе Рига. — Есть очень важное задание.

— Слушаю! — сказал Миллер.

На самом деле командир наемников сильно колебался в принятии решений. С одной стороны, его отряд — единственная стоящая сила в городе, которая может что-то противопоставить казакам. Да, у него в подчинении была только рота. Но, во-первых, это был отряд в сто пятьдесят опытных бойцов, во-вторых, ему же переподчинены пушкари и стража города. Всего получалось четыре сотни бойцов, и с этой силой можно выходить в город и биться. Проблема же была в том, что алебардщики сильны строем, сплоченным и концентрированным ударом, да под прикрытием аркебузиров. Но в стесненных городских условиях узких рижских улочек сложно было эффективно противостоять противнику. Алебарда тут сомнительный помощник. Но и просто так наблюдать, ничего не предпринимая — это уже на грани трусости, потому Миллер уцепился за идею выполнить задание, чтобы подчеркнуть свою полезность и уменьшить вероятность обвинения в бездействии.

— Выполните свой долг по найму и выйдете у ворот, позволив большинству людей укрыться за стенами крепости. Однако, вот это, — коронный представитель протянул свернутый в свиток лист бумаги с висящей печатью. — Должно оказаться у казаков, просто подложите в одежду любого убитого рижанина, но чье одеяние будет более-менее богатым.

— Исполню! — сказал Миллер и пусть без охоты, но лишь по необходимости, пошел готовить роту к выходу из крепости.

Казимир Любацкий — королевский представитель в городе Рига, наделенного правом на самоуправление, передал наемнику письмо, в котором содержались сведения, могущие рассорить Россию и Швецию. Шведы предоставляли сведения о том, сколько русских направились в Ригу, как именно они могут попытаться взять город, ну и еще ряд подробностей, как и размышлений на эту тему. Письмо было послано воспитателем Густава Адольфа господином Шютте с его же подписью.

Было ясно, что таким жестом шведы стремились купить лояльность рижских элит, которые и без того благосклонны к скандинавам, уже по фактору веры и потому, что поляки исподволь, но стараются распространять католицизм в городе. Не для кого не секрет, что шведы, если им удастся война, будут претендовать на Ригу, беря под свой контроль почти все побережье Балтийского моря.

Любацкому удалось первым перехватить письмо, как и самого шведского посланника. Если бы посыльный швед добрался до бургомистра, то коронный представитель мог и вовсе не узнать о письме, которое должно было быть уничтожено. Теперь же швед убит, компрометирующее письмо переписано с некоторыми добавлениями, подпись и печать подделаны. Может и коряво, но разве русские будут разбираться? Жаль только, что нет больших потерь среди казаков, которые могут, по причине своей горячности и отсутствия склонности к «политесам», обрушиться на шведов, ввергая русского царя в войну на два фронта.