Окинув взглядом коней и двух воинов, которые оставались на пути отхода с отдохнувшими и накормленными лошадьми, Корастылев скомандовал выход. Теперь от него уже ничего не зависит. Расчеты были сделаны правильно — это главный итог работы Якова, как командира. Участвовать при важнейшем выстреле отравленной стрелой, он не будет. При всех навыках верховой езды, Яков Иванович сильно уступал в этом деле тем кассимовцам, что сейчас выезжали вперед.
Удача благоволит безумцам, не всегда, но часто. В этот раз так же фортуна рядом шагала с теми, кто задумал, при других обстоятельствах, невозможное. Мало кто обратил внимание на то, как к разбивающемуся лагерю приближались три, ничем особым не отличающиеся от крымских воинов, всадника.
Хан не скрывался, элементарно, его походный шатер не был еще поставлен, и фигурка Тохтамыша оставалась отчетливо видна, особенно, обладающему, феноменальным зрением, кассимовскому сотнику Мустафе. Вместе с тем, лук все еще преспокойно висел в седле татарина на службе русского царя. Нужно подойти вплотную. Только одна попытка. Сто метров… многие, да чего там, почти все, назвали бы Мустафу безумцем. Попасть с такого расстояния? Но ветра почти не было, поправка лишь незначительная, воздух плотный, насыщенный влагой, но этот фактор татарин так же учитывал. Вместе с тем, «мишень» оставалась без движения, Тохтамыш о чем-то размышлял, смотря в степь. Ну а лук у него был такой, что и десять пищалей не стал менять. Так что нужно именно сейчас…
— Вжух! — просвистела стрела, пущенная Мустафой.
В это время еще два воина держали в своих, от природы и тренировок, идеальных прицелах, крымского хана. Мустафа не промахнулся, стрела черкнула ногу Тохтамыша, который и не предполагал атаки, от того, большую часто своей защиты снял, намереваясь воздать хвалу Аллаху.
Охрана хана среагировала скорее не на стрелу, которая расцарапала бедро Тохтамыша, а на то, как быстро и резко стали разворачиваться три воина и что они устремились в степь. Началась погоня. Мустафа, как и его соплеменники, были отличными наездниками, лошади все были выносливые и быстрые, отлично выученные. Поэтому крымцам, после начала преследования за версту удалось приблизиться к убегающим неизвестным. Были пущены даже четыре стрелы, которые не задели никого. Однако, через версту, стала сказываться ситуация с усталостью коней, преследование медленно, но неуклонно, стало отставать. А через еще одну версту, в расщелине между двумя холмами, на который обильно порос кустарник, кассимовцы оставили своих коней и пересели на свежих, сразу же переходя в галоп.
Большие деньги, которые стоили лучшие лошади и седла, оставались крымцам в качестве компенсации за причинённое неудобство. У кассимовцев не поднялась рука убить, или изувечить отличных лошадей, а брать их в качестве заводных — это немного, но все же замедляло бегство. Ну и именно на этих конях оставались некоторые намеки на участие в покушении турок.
Обойдя заранее приготовленные ловушки в виде разбросанного железного чеснока и с десяток замаскированных ямок, кассимовцы устремились дальше. Через четыре версты располагался Корастылев, который, в случае, если погоня все же будет настигать, подорвет фугасы, в виде заложенных бочонков с порохом и с поражающими элементами.
Использовать засаду не пришлось. Расчет на то, что крымские кони будут не готовы к долгой погоне, был правильным. Нет, никто не собирался спускать с рук покушение на хана, но разница в скоростях была очевидной. А ведь у диверсантов еще одна, условно «станция», со свежими конями. После, еще через десять верст, находилось место с заготовленной заранее водой и фуражом. Так что, пересев на заводных коней, отряд, уже в полном составе, спешно, все еще галопом, уходил прочь. Задание выполнено, стоило надеяться на то, что специально подобранный яд сработает.
Тохтамыш стоял, не понимая до конца, что именно произошло. Именно стоял, проверяя свою подвижность и степень болезненных ощущений от незначительного ранения. Вполне терпимо, если стоять и держать опору на неповрежденную ногу.
Кто подготовил таких лучников-неумех, которые, подойдя достаточно близко, произвели один, неудачный выстрел, попав только в ногу? Другие лучники чужаков были готовы стрелять, но не стали этого делать, несмотря на то, что хан не был обличен в броню. Странно, очень странно.
— Что думаешь, Сефир? — спросил Тохтамыш своего калгу.
— Странно это все, Великий хан. Я не могу назвать себя опытным воином, хотя, ты знаешь, что мое мастерство владения луком и турецким ятаганом велико и изящно. Но я посчитал, что мне не зазорно спрашивать многоопытных воинов. Все ближние воины говорят одно: если бы тебя хотели убить, то мы бы уже оплакивали, — задумчиво отвечал мудрый, не по годам, Сефир.
— Ты прав. И почему у меня из головы не выходит имя того русского, который пытался убедить меня не идти на поклон султану Ахмеду? — говорил раскрасневшийся Тохтамыш.
— Может так быть, что сам Аллах шепчет тебе правильный ответ, — не меняя задумчивого выражения лица, говорил ханский колга.
Тохтамыш кивнул, соглашаясь с выводами брата, ему льстило, что Аллах обращает такое пристальное внимание к личности молодого хана. На этом воодушевлении Тохтамыш сделал шаг с опорой на подраненную ногу, чуть не упал, облокотившись на плечо телохранителя, но все равно остался доволен. Хан посчитал, что ничего страшного в рассечении кожи, ну и немного мяса, нет, рана обработана, у него хороший целитель, так что можно продолжать путешествие. Да, кто-то, возможно, и русские, хочет, чтобы хан не ехал в Константинополь. Но он не пойдет на поводу своим врагам.
Поверить в то, что подобное нелепое покушение было организовано турками, Тохтамыш не мог, несмотря на то, что элементы воинской экипировки, оставленной разбойниками, указывали на османский след. Многомудрый отец Тохтамыша часто говорил: «В любом деле ищи того, кому выгодно, и используй выгоду врага себе во благо».
Выгодно ли османам покушение, да еще такое нелепое? Нет. Убийцы, посланные султаном, действовали бы иначе и наверняка. А вот русские… что с них взять, они же гяуры и чаще стрясутся от страха, как только слышат поступь неотвратимой навалы татарской конницы.
Тохтамыш сделал еще один шаг, у него резко закружилась голова и хан споткнулся. Лишь быстро среагировавший телохранитель успеть подхватить своего правителя под руку. Глаза хана закатились и на лбу обильно проступили капли пота, при этом погода стояла прохладная, если не сказать холодная.
— Зовите целителя, — закричал Сефир, предположив страшное, а потом тихо добавил. — Это было действительное покушение. Яд.
Через три часа после того, как целитель произвел немалое количество манипуляций, то рассматривая мочу, то прикладывая какие-то мази на лоб и рану, слушая сердце. Лекарь-грек уверил, что хан не должен умереть, но и продвигаться дальше ни верхом, ни на носилках или в повозке, Тохтамыш не может без риска не добраться не то, что до Константинополя, но и до Дуная. Ему нужен уход и лечение.
Чуть позже появилась идея вернуться в Крым и там сесть на первую же турецкую галеру, но после долгого обсуждения такой вариант добраться до столицы Османской империи, был отметен. И не статусно, и много воинов не взять. А воины нужно, чтобы не быть уязвимым для людей Селямета даже на улицах Константинополя. Тут еще и подарки: пятнадцать лучших дев славянской наружности, кони, оружие, соболиные шубы, купленные у русских купцов через посредников.
— Езжай, Сефир, к повелителю и расскажи все, как есть. Я готов быть ему младшим братом, но сделай, брат все, что сможешь для того, чтобы я не стал султану рабом. И да поможет тебе Аллах, а я помолюсь, чтобы все сложилось, — сказал Тохтамыш в минуту, когда пришел в себя от действия лекарств.
Внутренне, если признаться самому себе, Тохтамыш был даже рад ситуации, когда ему не нужно будет унижаться перед султаном и вымаливать достойное к себе отношение. Он отправиться к Ахмеду, но по весне, а пока у него уважительная причина отослать на переговоры своего брата.
