— Пустите меня к нему! Убит Ага янычар, невозможно найти иных вельмож. У меня есть сведения, что русские корабли прошли у Крыма и направились сюда. Много кораблей! — кричал Кара Давут-паша.
— Вразумите его палками! — повелел евнух.
Слуги уставились на Керима. Такой приказ можно было исполнить, но если повелел султан, ну, или в отношении кого иного, но не бить же палками капудан-пашу.
Керим задумался. Настало время, то, ради чего всё это и затевалось, почему он находится здесь. Теперь он может сослужить службу, в которой только и нашёл свое успокоение, смысл жизни.
Быть недомужчиной сперва сильно ударяло по психике. Но после, когда Керим понял, какое великое дело он может совершить, чтобы в память всех и каждого войти, как воин, а не как позорный калека, стал искать тот самый шанс умереть с честью. И тогда никто, вспоминая его, не скажет: «А это тот, у кого не было уд, словно у бабы.». Все будут говорить: «Это тот, кто… убил султана-извращенца.». При этом то, что Осман издевался над русскими девушками, станет известно, ему это обещали.
— Пошли, капудан-паша! Султан молод, не понимает тех опасностей, что нависли над нашей хранимой Аллахом страной, — Керим чуть ли не вытолкнул вперёд Кара Давут-пашу, самолично открывая перед ним двери.
Вместе с тем, евнух дал тайный знак убить тут всех. Никто не должен знать, что это евнух всё устроил. Нужно обвинить Кара Давута. Он любим во флоте и даже в армии. Так что любые посягательства на имя адмирала могут стоить волнений в войсках.
Керим шёл, как сказали бы в будущем, ва-банк. Медлить нельзя, нужно ещё больше сеять панику и неразбериху в городе, который ещё пока Истамбул, и не знает, что вот-вот может стать Царьградом. У Керима были во дворце свои люди, не все из них даже являлись агентами русской разведки. У одного он жену спас от смерти, другому дал денег, когда в них остро нуждался нужный человек. Постепенно, но неуклонно штат исполнителей ширился. На руку было Кериму и то, что Османа в качестве султана уже мало кто жаловал. Многие думали, что было даже лучше, когда на троне сидел умалишённый Мустафа. Осман вёл страну к погибели.
Керим шёл быстро, капудан-паша даже не успевал за ним, что сильно удивляло адмирала турецкого флота. Евнухи обычно ленивые, не любят физических нагрузок, а этот, пусть и полноват, но показывает неплохую физическую подготовку.
— Стой! — скомандовал офицер охраны султана. — Туда нельзя.
Три янычара и один офицер у дверей в покои султана. Они прекрасно знали Керима и, может так быть, даже пропустили бы его, но только одного.
— Прорывайся, я их задержу! Скажи падишаху, что заговор, и русские с казаками уже тут, у самого города, — сказал Керим и втолкнул силой капудан-пашу в покои султана.
Двери в опочивальню Османа открывались вперёд, так что Кара Давут-паша прямо ввалился к султану, который в это время принимал «подарок» от своей любимой наложницы.
— Ой! — завопил султан, когда девушка укусила его за то место, которого лишён Керим.
А в это время евнух, пользуясь тем, что охрана замешкалась, просто резал янычар своим ножом. Опомнился только офицер, который успел увернуться от выверенного удара ножом в горло.
— На! — Керим со всей силы ударил янычара в пах, отчего тот не мог не согнуться и практически нарваться на лезвие острого кинжала.
— Что происходит? — раздавался испуганный голос султана из комнаты.
Осман, посчитав, небезосновательно, что его пришли убивать, пятился назад. Капудан-паша в это время быстро и эмоционально рассказывал о том, что угроза нападения русских на Стамбул как никогда раньше велика. И это не будет, как шесть лет назад напали казаки и просто разграбили склады в портах и ушли. Нынешнее нападение вызвано стремлением русских забрать город.
— Бах! — прозвучал выстрел из пистолета и следом второй. — Бах!
Керим стоял с двумя пистолетами, которые ещё на входе в султанскую часть дворца забрали у Кара Давута. Эти пистолеты знал каждый на флоте и многие в армии. Там даже имя капудан-паши было написано.
— Ты? — Кара Давут развернулся к евнуху.
Глаза воина были выпученными. Он и до этого не понимал, что происходит, а сейчас так и вовсе растерялся.
Рывком Керим приблизился к воину, ударяя того кулаком в кадык и лишая возможности разговаривать. Уже доносился топот ног людей, бегущих к султану. Евнух быстро откинул в сторону один пистолет, после вложил в руки капудан-паши второй и свой окровавленный нож, лишь до того подрезав сонную артерию у османа, который скрутился, задыхаясь.
— Стоять, не двигаться! — кричал один из личных охранников султана.
Это был свой, русский человек, ну пусть не русский, но на службе у русского императора. Вот ему и подал сигнал Керим. Он больше не сделает в этой жизни ничего более существенного, чем совершил сейчас. Пусть он умрёт, ибо жить более так невмочно.
Незаметно для других Керим взял руку капудан-паши, в которой был нож, и сам нанёс рукой османа себе смертельную рану, ударив ножом в печень. В этот же момент рядом просвистел ятаган, и голова Кара Давут-паши скатилась на белоснежный, персидской выделки ковёр.
— Предатель! Кара Давут предатель! — провозгласил воин, который чуть с тоской смотрел на евнуха Керима.
Ни у кого не оставалось и тени сомнения в том, кто убил султана и других воинов. Все уверовали, что евнух Керим до конца защищал падишаха. Да, так будет лучше, чем кто иной узнает, что именно евнух устроил всё это побоище. А быть героем… Он станет героем на родине. Придёт время, и ему поставят памятник, как и многим другим теневым служителям государства.
А потом неподалёку разорвался один снаряд, потом ещё и ещё. Ракеты били точно во дворец Топканы, ещё бы сами боеприпасы были точными, а так… Пожар уже скоро начнётся. Дым, паника, горящий дворец и отсутствие желания сопротивляться, когда само сердце империи полыхает.
— Сохраните всё имущество! Несите всё в подвалы! — кричал янычар.
«Оно ещё пригодится мне и моему настоящему отечеству», — при этом думал янычар.
*…………*………….*
За день Константинополь не взяли. Нет, он не настолько огромен, чтобы, к примеру, за полдня не пройти весь город. Дело не в этом. Через часа два в городе началось сопротивление, не организованное, но настолько массовое и безумное, что можно было даже испугаться. Люди бежали на русские штыки, не страшились картечи, зубами вгрызались в шеи пришельцев, которые считают, что пришельцы, как раз те, кто чуть более ста шестидесяти лет назад вероломно захватил Константинополь. У каждого своя правда, и русская всё же побеждала.
Вечером, когда стало понятно, что не избежать ночных боёв, было принято решение остановится и закрепиться в тех кварталах, которые полностью освобождены. По закоулкам Царьграда стали расходиться розмыслы, которые руководили строительством баррикад, где именно жечь костры, где не делать этого вовсе. Ломали какие-то стены, закладывали фугасы.
Поэтому, когда некоторые оставшиеся в живых защитники Стамбула пошли на безумный ночной приступ позиций защитников Царьграда, то никак иначе назвать такое безумство, как «мясным штурмом», было нельзя. Раздались выстрелы, разорвались фугасы. Пожар, который удалось несколько локализовать или же вовсе потушить, разгорался вновь. Мусульмане пытались поджечь русские позиции, подкидывая дымящиеся доски и хворост в их сторону. Часто эта задача была провальной, так как розмыслы предусмотрели подобное развитие событий, и у каждой баррикады были вода и песок.
Сражение не прекращалось всю ночь, лишь в некоторых местах чуть затихая, чтобы разгореться в другом месте. Две русские баррикады были прорваны, но на стыке улиц дежурил резерв, и один прорыв получилось ликвидировать. Со вторым же пришлось повозиться, так как мусульмане заходили в тыл некоторым русским заслонам. Среди нападавших уже было даже меньшинство военных, русским казакам противостояли люди в простых одеждах, но с ятаганами или даже кинжалами.
Наутро ситуация стала меняться в лучшую сторону для Царьграда, закапывая в историческую пыль Стамбул. Сказали своё словно инородцы города. Армяне, греки, курды, болгары — все они суммарно лишь в малом уступали числом туркам. Ещё вчера многие просто боялись выходить на улицы, а сегодня целые кварталы переходили под контроль иноверцев, и туда впускали русских.
