Тильда на ходу читала вывески торгового дома: кондитерская «Сэр Эклер», гриль-бар «Мясоруб», салон компьютерных игр «Час потехи», бутик модной одежды «Стройняшка», аптека «Немочь прочь»… она видела все эти вывески множество раз, но где-то среди них должна была появиться новая, ведь театр открывался только сегодня, в день премьеры детского спектакля «Лихоморье».
Вскоре крупные черные буквы-вензеля бросились ей в глаза: «Viva Umbra», что на латыни означало «живая тень» (Тильда еще раньше загуглила). Правда, она не была уверена, что электронный переводчик выдал единственно верный вариант, ведь отдельно набранное слово «viva» переводилось как «да здравствует», а в некоторых словарях «umbra» имело несколько значений, в том числе и «призрак».
Массивная вывеска с острыми краями, висевшая над входом в театр, в сочетании с облезлыми деревянными дверями, обитыми железом, вызывала мысли о средневековых гильотинах.
– Могли бы для детского театра придумать что-нибудь повеселее, – проворчала Тильда себе под нос.
– Что? – переспросил Женька, замедляя шаг и задирая голову.
– Ничего.
Всю дорогу до Чернавинского проспекта Тильда держала младшего брата за руку, боясь отпустить даже на секунду. Это был первый раз после того случая в прошлом мае, когда они выбрались из дома вдвоем, без родителей.
– Нет, скажи! – капризно потребовал он, встряхивая ее руку.
– Эта вывеска мне не нравится.
– А мне нравится! – радостно объявил Женька и пощекотал ее ладонь кончиками пальцев. Тильда в ответ пощекотала его кулачок и выпустила из своей руки, чтобы открыть массивную дверь – они уже поднялись на крыльцо. Раньше здесь располагалась какая-то арт-студия, где устраивали игровые шоу и мини-спектакли для дошколят. Женьку на них ни разу не водили, целый год он восстанавливался после травмы, а до этого был еще слишком мал. Узнав накануне о том, что идет в театр, Женька запрыгал от радости, будто и не был прикован к инвалидному креслу два месяца назад.
В узковатом, но длинном тамбуре стояла небольшая очередь из мам с детьми. Возле распахнутых двустворчатых дверей контролер проверял билеты. Тильда достала смартфон и открыла файл с билетами, купленными через интернет. Немолодой полноватый мужчина в темно-бордовом костюме с золотой оторочкой скользнул по экрану равнодушным взглядом, поприветствовал их дежурным тоном и предложил пройти в гардероб. «Козельский» значилось на его бейджике, а имя и отчество Тильда не успела прочитать.
Освещение в фойе показалось немного тусклым и неровным, но старинные люстры с настоящими свечами привели Тильду в восторг. Справа находился бар, а слева – гардероб. Женька заметил витрины с куклами, стоявшие вдоль стен, и потянул ее к ним, как только они сняли верхнюю одежду и отдали гардеробщице, получив взамен номерки в виде крутобоких паучков из черного блестящего пластика. Передние лапки игрушечных насекомых соединялись под круглым телом, образовывая подобие крючка. Тильда хотела убрать номерки в свою сумочку, но Женька не пожелал отдавать свой, так и ходил с ним, зажав в кулаке.
Куклы в витринах выглядели как живые: глаза, волосы, кожа, шерсть – все казалось натуральным. Это были сказочные персонажи: Баба-Яга с метлой в руках и в ступе, носатая, сутулая, в пестром платочке с узлом на макушке; Кощей с длинным и худым синюшным лицом, в короне, плаще и с кривым мечом в костяной руке, зеленокожие кикиморы, похожие на косматых лягушек, длинноволосые русалки с печальными глазами, летучие мыши с клыкастыми пастями, трехголовые драконы с огромными крыльями, лешие, упыри и прочая нечисть – чем дальше, тем страшнее. Тильда вдруг поняла, что среди всего этого сказочного многообразия нет ни храбрых молодцев, ни могучих богатырей, ни их быстроногих скакунов, ни красных девиц в теремах, ни жар-птиц на золотых яблонях, вообще ничего светлого и доброго.
Но Женьке нравилось. Он таращился на витрины во все глаза. Видно, что куклы его пугали, но он храбрился. Тильда попробовала отвлечь его газировкой и попкорном, но весь ассортимент напитков в кафетерии при взгляде на него вызывал отвращение: цветом и консистенцией напитки походили на кровь, слизь или грязь, а попкорн выглядел, как тугие клубочки пыли. И хотя все дети вокруг с явным удовольствием уплетали эти жуткие лакомства, Тильда не стала ничего покупать Женьке, пообещав зайти с ним после спектакля в «нормальное кафе». Брат насупился, начал спорить и даже выдавил две слезинки.
– Ну, посмотри, какое тут все ужасное! – попыталась урезонить его Тильда. – Сплошная отрава!
– Тогда почему никто не отравляется? – возразил он, показывая пальцем на мальчика, поедавшего синевато-пепельную сахарную вату. – Хочу это!
– А ты видел его язык? Он стал грязным, и таким останется! В него навсегда въелась краска.
– Ты врешь! Так не бывает! Он потом отмоется!
– Язык не испачкается! – За спиной Тильды послышался приятный женский голос.
Она обернулась. Светловолосая женщина в красном обтягивающем комбинезоне (слишком обтягивающем для детского театра, по мнению Тильды) подошла к ним, приветливо улыбаясь, с точно таким же ватным коконом на палочке, который они только что обсуждали.
– Бери, не слушай маму! Она уже забыла, как сама была маленькой. – Женщина протянула вату Женьке.
Тильду бросило в жар от такой наглости.
– Ничего нельзя брать у посторонних! – резко сказала она брату и, повернувшись к незнакомке в красном, выпалила: – Я ему не мама, а старшая сестра, и отлично помню себя маленькой! В детстве мама всегда выбирала для меня продукты без красителей. А это… это все вредно!
– Вредно? – Тонкие брови женщины изящно изогнулись над узкими, красивой формы, зелеными глазами. – Но откуда взяться красителям в сумеречном тумане из низин лукоморского леса?
– Чего? Какого-какого леса? – Тильда не сразу сообразила, о чем речь, но потом оценила шутку незнакомки и немного смягчилась.
Женщина крутанула трубочку, зажатую между пальцев, демонстрируя продукт со всех сторон.
– Взгляните только: это кусочек абсолютно натурального тумана, взбитый с сахаром до густоты, красителей в его составе точно нет!
Женька уже требовательно протягивал к угощению свои ручонки. В правой был зажат паучок-номерок.
– Ой, что там у тебя? – Женщина присела рядом с Женькой и вручила-таки ему ватный кокон, покачивающийся на длинной пластиковой трубочке.
Довольный Женька с готовностью выставил перед ней открытую ладошку, на которой лежал черный паучок с двумя цифрами на спине.
– Ах, я знаю таких паучков! – Женщина с загадочным видом принялась водить указательным пальцем по глянцевым выпуклостям игрушечного насекомого. Ноготь на пальце поблескивал темно-зеленым лаком. – Скажу тебе по секрету: они волшебные!
– Да?! – ошеломленный Женька выпучил глазенки.
– Если на них как следует подышать, они оживут! – шепнула ему на ухо незнакомка, но Тильда услышала.
– Про туман еще куда ни шло, но откровенно врать ребенку, что можно оживить игрушку – это непедагогично! – упрекнула она.
– Ну, откуда вам знать? – усмехнулась женщина, вставая. – Разве вы когда-нибудь до этого видели сказочных пауков?
Тильда только возмущенно фыркнула, и взяв Женьку за руку (за ту, в которой был злосчастный паучок, потому что в другой он держал не менее злосчастную вату), она увела его в сторону от нахалки в вульгарном наряде. Ощутив на затылке и между лопаток неприятное покалывание, Тильда оглянулась. Женщина в красном смотрела им вслед с холодной улыбкой.
Вместе с первым звонком, предупреждающим о скором начале спектакля, в сумочке завибрировал телефон. Звонила Алина, явно чем-то взволнованная.
– Привет, ты где? – поспешно выпалила она вместо привычного «Хай, зай».
– В театре, с Женькой. А что?
– Ты должна сходить со мной в тот бутик, где помогала мне платье выбирать. Мне нужно обменять его на другое. И еще шмоток кое-каких докупить.
– Ладно, но только не сегодня.
– Завтра сможешь? С утра.
