– Что, так срочно?
– Мне вообще не в чем ходить! – крикнула Алина так, что у Тильды в ухе зазвенело.
– Ну да, не в чем… помню, у тебя шкаф не закрывался, аж шмотки вываливались. Их, что, моль съела?
– Мне все мало́! Я растолстела!
– О чем ты? Мы виделись позавчера. Я не заметила.
– Сама не пойму, буквально за пару дней разнесло, и теперь мне все шмотки жмут.
– Прям-таки все?
– Кроме верхней одежды и халата. А так – да, даже трусы, представь!
– Ну ты даешь! Как тебя угораздило-то?
– Не знаю, ничего такого не ела.
– Может быть, это отек? К врачу бы сходила, – с сочувствием предложила Тильда.
– Может. Но к врачу надо в чем-то пойти. А меня распирает дальше, что ни надену – тесно, аж дышать не могу.
– Да ты что? Ужас! Послушай, попроси что-нибудь из одежды у Дашки и топай к врачу прямо с утра, вместо бутика.
– Хм… Это мысль. Думаешь, врач поможет?
– Ну, конечно! Анализы назначит, узи там всякие… Это могут быть проблемы с почками или гормоны, раз ты так быстро поправляешься.
– Черт! Не в моем же возрасте! Ок, позвоню Дахе. И жрать больше не буду, совсем.
Алина отключилась, забыв сказать свое традиционное «бай, зай». Такого на памяти Тильды еще не случалось с тех пор, как пару лет назад это «зай» вошло у Алины в привычку.
К этому моменту Женька уже вымазал ватой обе щеки. Тильда убрала телефон в сумочку, достала салфетки и принялась оттирать с его лица липкие серые хлопья.
– Гадость какая, – пробормотала она, думая об Алине и о том, что у той, скорее всего, случилось нервное расстройство, ведь невозможно растолстеть до такой степени всего за два дня. Нечего надеть, подумать только!
У Женьки оказалась вымазана еще и шея. Протирая ее влажной салфеткой, Тильда вдруг заметила, что на ней нет кожаного шнурка с подвешенным к нему птичьим перышком.
– Где твой оберег? – взволнованно спросила она, оттянув ворот его рубашки и убедившись, что под тканью шнурка тоже нет. – Неужели потерялся?
– Мама сняла. Сказала, что обереги – это глупости.
«Ох, мама… когда же ты начнешь мне верить? – подумала Тильда, холодея. – И почему именно сегодня, когда я вывела его из дома? Надеюсь, за два часа с ним не случится ничего плохого».
Перышко, подаренное Якуром, вылечило Женьку, и он встал на ноги, – Тильда не сомневалась в этом, ведь прогнозы врачей были неутешительны. Это перышко долго защищало ее в интернате от мертвяка Водимы Бранимировича, и тот добрался до нее сразу после того, как она выбросила оберег, решив, что Якур ее обманул. Но Тильда спаслась, когда перышко нашлось, и с тех пор она верила в то, что в нем заключена огромная обережная сила.
Прозвенел второй звонок. Посетители потянулись в зал и столпились у входа. Тильда с Женькой оказались в хвосте очереди. Позади хлопнула дверь, – билетный контролер закрыл ее, не ожидая больше посетителей, и поток воздуха пронесся по фойе. Задрожало пламя свечей в люстрах, ожили тени на стенах, всколыхнулись портьеры на мозаичных окнах, совершенно глухих, не пропускающих свет. Сердце Тильды тревожно сжалось от дурного предчувствия.
«Всего лишь детский спектакль!» – подумала она, но легче не стало. С каждым шагом, сокращавшим расстояние до зрительного зала, тревога разрасталась у нее внутри, представляясь ей серым липким коконом из лукоморского тумана.
Она уже жалела, что выбрала для культурного похода этот театр, польстившись на оригинальное название. В уютной домашней обстановке оно казалось ей загадочным и манящим, а здесь, в этом мрачном антураже страшной сказки, словосочетание «живая тень» приобрело зловещий оттенок. Каково же было ее маленькому брату, если даже она, вполне взрослая девушка, чувствовала себя неуютно?
Но, на удивление, Женька выглядел очень довольным, рвался вперед и тянул ее за собой.
Еще шаг, и они ступили под темные своды зрительного зала, больше похожего на мрачную пещеру. Тильда крепче сжала Женькин кулачок и направила его к креслам первого ряда. Металлические бирки с номерами мест поблескивали в тусклом свете, проникавшем в зал сквозь занавес перед сценой. Отыскав нужные цифры, Тильда усадила Женьку, устроилась рядом и огляделась. Зал был полон.
Раздался третий звонок. Как по волшебству, погасли свечи в настенных светильниках. Тильда решила, что это были обычные электрические лампочки со зрительным эффектом живого огня, очень искусно выполненные, почти не отличимые от настоящих свечей.
Заиграла приятная музыка с какими-то знакомыми сказочными мотивами. Постепенно стихли гул голосов, шуршание оберток, хруст попкорна, скрип кресел и все прочие посторонние звуки. Со сцены, скрытой занавесом, донеслись шаги. Тяжелое бархатное полотно поползло вверх, открывая взгляду человека, стоявшего в островке света. Это был высокий и очень худой мужчина в черном костюме и высоком цилиндре, с неестественно белым безгубым лицом. Черные глаза на нем казались сквозными дырами. Увидев его, Тильда чуть не вскрикнула. «Какая жуткая раскраска!» – подумала она. Несмотря на то, что лицо человека скрывала толща грима, ей показалось, что она где-то его уже видела. Было в этом актере что-то и от Водимы Бранимировича, и от подземного демона, и от одного незнакомого парня, выходившего вместе с девушкой из кафе «Сэр Эклер» в тот день, когда Дашка объелась там пирожными.
«Мертвяк!» – мелькнуло у нее в голове.
А Женька улыбался и хлопал в ладоши. Номерок-паучок лежал у него на коленях. Погрузившись в раздумья, Тильда пропустила мимо ушей все, что сказал тип со сцены. Брат повернул к ней довольное лицо, придвинулся и шепнул ободряюще:
– Ты не бойся! Он страшный только понарошку!
«Неужели так заметно?» – поразилась Тильда и, стараясь принять непринужденный вид, поддержала не стихающие аплодисменты.
– Я приехал к вам из далекой сказочной страны Лукомории! – прокричал со сцены актер, перекрывая шум. – И знаете что?
– Что-о-о?! – ответил ему нестройный хор детских голосов.
– Вы точно хотите это знать?
– Да-а-а-а!! – надрывалась ребятня.
Женька тоже вовсю голосил.
– Тогда вы должны сидеть тихо и слушать внимательно, иначе пропустите что-нибудь интересное! – Человек в высоком цилиндре дождался тишины и продолжил: – Так вот… Когда я собрался покинуть Лукоморию, оказалось, что Лукомория не пожелала оставаться без сказочника и собралась ехать вместе со мной! Пришлось ее взять.
Он поднял стоявший у его ног чемодан и продемонстрировал залу. Тот выглядел довольно ветхим, с сетью царапин и обшарпанными углами, словно немало попутешествовал вместе со своим владельцем, – наверное, его намеренно состарили для спектакля.
Зал взорвался хохотом.
– Так не бывает! Страны не ездят по свету! – выкрикнул кто-то.
– А вот и ездят! – возразил сказочник. – Надо только знать способ, как их перевозить. Можно делать это с помощью волшебного чемодана, вот такого, например, как у меня. Но это – строжайшая тайна! Нигде не болтайте о том, что я умею перевозить страны, иначе слух разойдется, и они мне житья не дадут, только и будут требовать, чтобы я куда-нибудь их свозил. Ну что, сумеете сохранить это в тайне?
– Да-а!
– Никому не скажем!
– А где эта страна?
– Покажи нам сказочную страну!
Сказочник вскинул руку, призывая к тишине, и продолжил:
– Конечно, покажу, и очень скоро. Она лежит себе в моем чемодане и давно ждет, когда я ее выпущу.
– Так давай! Выпускай скорее!
– Ну, хорошо! Дайте мне минутку. – Актер зашел за ширму, натянутую посреди сцены. Что-то там защелкало, – похоже, он отпирал на чемодане замки. На белом полотне ширмы был отчетливо виден черный силуэт его склонившейся фигуры. Донеслось его недовольное бормотание, а потом и восклицание:
– Вот незадача! – Сказочник вернулся и, разочарованно разводя руками, сообщил: – Когда я собирал чемодан, то сложил Лукоморию светлой стороной вверх, но в дороге так трясло, что все перепуталось, и теперь сверху лежит темная сторона, где обитают ведьмы, колдуны и всякие чудовища. Захотите ли вы увидеть Лукоморию с такой стороны?
