Устроившись поудобнее, насколько это было возможно, Виола перевела дух, подняла голову и огляделась. Теперь, оказавшись в непосредственной близости к главным и единственным предметам интерьера – лестнице и трону – она могла разглядеть их как следует. И стало ясно, откуда исходит зеленоватое свечение, которое было заметно еще издали – светильниками служили черепа с фосфоресцирующими глазницами, расположенные повсюду: в опорах для лестничных перил, в основании и в изголовье трона, на стенах и на полу, установленные на высокие постаменты. Черепа были не только человеческими, среди них встречались экземпляры с рогами и клыкастыми вытянутыми челюстями. Виола не смогла определить, каким животным они принадлежали, но явно, что кровожадным хищникам. Или даже чудовищам.
По обе стороны трона высились статуи, в одной угадывалось что-то змеиное, в другой – человеческое, но с очень большой натяжкой: из огромного яйцеобразного тела, одновременно являвшегося и головой, росли короткие конечности, отдаленно напоминавшие руки и ноги, а глаза, если таковые имелись, были прикрыты спускавшимися до самой земли наростами, похожими на сплющенные морщинистые хоботы. Из-за множества мелких деталей, искусно вытесанных в камне, статуи выглядели так, словно пришли в этот мир живыми существами, а потом окаменели по неизвестной причине.
Безобразное чудище с растущими над глазами хоботами производило тяжелое впечатление, и Виола отвернулась, так и не рассмотрев вторую, змееподобную, статую. Ее взгляд скользнул вниз, по ступеням из светлого камня, похожего на мрамор, и тотчас вспомнилось, как Тильда однажды зачитала ей статью из Википедии о составе белого мрамора: «Кальцит – это самый распространенный биоминерал, который участвует в строении многих живых организмов в составе раковин и костей». Эти воспоминания натолкнули ее на мысль о том, что материал, из которого состояли ступени лестницы, когда-то принадлежал живым существам, и возник вопрос: мог ли живой дух, пронизывающий все, что движется и произрастает в мире, сохраниться в этом камне до сих пор? И, если так, то и камни, и земля, и вода – все это было когда-то живым, двигалось, дышало и росло, а значит, вся планета – единый живой организм. Существование Каменного великана подтверждало предположение о сохранении живой энергии в камнях, Виола и раньше часто думала об этом, и ломала голову: что же это такое – живая энергия, откуда она берется и куда исчезает?
Могучий голос Князя, словно пропущенный через сильные динамики, заполнил все пространство Тронного зала. По всей видимости, голос изменился пропорционально размерам тела его обладателя.
– Что ж, я готов внимать, сказывай свои секреты. – Князь в ожидании сцепил костлявые пальцы, звучно щелкнув суставами.
В глазах Божены вспыхнул алчный огонек.
– Да, сейчас! Вот только улажу кое-что. – Она склонилась над Виолой, сидевшей на ступеньку ниже, и проворковала: – Послушай-ка, крошка, побудь немного в тишине и безмолвии. Мои секреты не предназначены для твоих ушей. Но не грусти, это ненадолго.
Затем Блаватская повернулась к Князю и начала говорить, но больше Виола не слышала ни слова, да и сама не могла ничего сказать: вопрос «что это значит?» так и не сорвался с ее языка.
***
Это был единственный ее дар, – забираться в чужие головы и на время отключать участки мозга, ответственные за речь, слух, зрение и даже, если потребуется, телепатию. В окружении Божены многие были способны читать мысли, и, если соратникам-этерноктам она еще могла иногда это позволить, то рабов-кадаверов не желала близко подпускать к своим думам, которые они лихо считывали благодаря одержимости демонами.
Божена получила этот дар от Осдемониума в самом начале их сотрудничества, и благодаря Мортему, не угодила в кабалу, как Марк, который хапанул все и сразу – бессмертие, богатство и власть над людьми, выражавшуюся в способности внушить любому человеку что угодно. За эти шикарные возможности бывший подельник, не раздумывая, заложил Осдемониуму свою душу. Согласно договору, он должен был ежегодно приносить ему жертв. Вначале Князю достаточно было одной жертвы, но, когда должник в первый раз просрочил платеж, тот увеличил ставку до десяти, и Марк не справился. Это с его-то возможностями! Он оказался слабаком и трусом, вот и пришел час его расплаты. Что ж, сам виноват!
В отличие от Марка, Божена получила куда более скромный дар, но зато ничем не рисковала: Мортем уговорил Осдемониума согласиться на единовременную оплату. Божена заплатила пятью душами недовольных жизнью людишек. Другие у Князя не задерживались и через некоторое время исчезали из темницы, переходя в соседние измерения, не обязательно в лучшие: например, такие как Марк, отправлялись на уровень ниже, в Огненное пекло. Но те, кто не терял надежды, поднимались в светлый мир, который тоже имел несколько уровней, как и темный, правда, Божена ничего о светлых уровнях не знала, ведь дорога туда была для нее закрыта: более ста лет назад она сделала свой выбор и никогда не жалела о нем. Не то, чтобы она не сомневалась в своем выборе – скорее, не позволяла себе сомневаться, потому что сомнения могли стоить ей жизни: люцифлюсы слетались к раскаявшимся людям, как мотыльки к фонарю, зажегшемуся в ночи, и несли с собой «живой свет, сжигающий все неправильное» – так они сами его называли. Бывало, что те этернокты, которые находились рядом с человеком, поддавшимся угрызениям совести, тоже попадали под влияние живого света и неизбежно гибли, ведь в их душах, по критериям люцифлюсов, ничего правильного не было.
Поэтому Божена, однажды посвятив себя служению силам зла, ни на мгновение не сомневалась в правильности своего решения. Просто она была осторожна. Ну, а Мортем помог ей во многом. Жаль, что он больше не приходит. Наверное, ее жизнь ему стала неинтересна. Что ж, ничего… Скоро все изменится: откроются врата Огненного пекла, певунья исполнит свою песню, и Каменный великан придет, чтобы потревожить демона с огненным взглядом. Пусть этот демон лишь моргнет, и тогда перемены начнутся всюду, и в бренном мире, и в потустороннем!
Будучи уверена в том, что сидящая рядом Виола ничего не услышит, Блаватская изложила Осдемониуму свой план и обрисовала возможную для него выгоду, которую тот мог получить в случае успеха. Как она и ожидала, привыкший пребывать в тишине и мраке, правитель царства смерти не вдохновился идеей потревожить вековой сон хозяина пекла. Не польстился даже на то, что после этого поток душ, поступающий в его владения, должен будет многократно увеличиться, а тогда и мощь самого Осдемониума возрастет.
– Что за блажь ты несешь? Из ума выжила? – Князь сердито хлопнул костлявыми ладонями по острым коленям, прикрытым полами мантии. – Кто ж дерзнет по своей воле ступить за порог Огненного пекла и тем самым обречь себя на вечные муки в огне?
– Не по своей воле, а под магическим заклинанием, – пояснила Божена, покосившись на Виолу.
– Девицу хочешь на погибель послать? Так она для хозяина пекла, что муха для слона, он ее и не заметит! Даже глазом не моргнет! – Князь подкрепил свои слова презрительным смешком.
– Девица может особым пением призвать Каменного великана, а он-то размером побольше слона будет! – Не в силах сдержать ядовитую улыбку, Божена прикрыла ее ладонью и для отвода глаз потерла кончик носа, словно тот внезапно зачесался.
– Гляди-ка, искусница какая твоя девица! – Князь в раздумье сцепил костяные пальцы и защелкал суставами. – Ну, а коли порушится все кругом? Нрав у моего горячего братца уж больно крут, не потерпит он дерзости, разгневается, и пойдет пламя бушевать повсюду!
– Нет, что ты, что ты… – зачастила Божена медовым голоском. – Великан лишь один глаз ему приоткроет, и сразу же снова закроет. В древних преданиях сказано, что хозяин Огненного пекла – это Вий, и сам он глаза открыть не может, потому что веки его слишком тяжелы и до земли свисают. Вот, как на статуе рядом с твоим троном. Это ведь он и есть?
– Он, он самый, Вий, братец дорогой. – Князь закивал, скрипя шейными позвонками. – Ну, а коли врут твои предания? – Он заерзал на троне, явно поддаваясь соблазну, но его удерживал страх. – Вдруг Вий возьмет, да и откроет оба глаза?!
