Но всё равно Рон был не лучшим конфидентом.
А вот Амаранта – другое дело. Помимо всего прочего, она ещё и участвовала вместе с Гермионой в памятном шабаше очищения от магии и хорошо знакома с аспектами этого действа. Кроме того Амаранта – провидица. Как бы скептически Гермиона не относилась к этому разделу магии – теперь игнорировать его было бы просто глупо. И помощь гадалки ей определённо не повредит.
Руководствуясь всем этим, а также сложившимися в прошлом учебном году довольно дружескими отношениями с профессором прорицаний, Гермиона и пришла к той, чистосердечно и с самого начала рассказав обо всём, что было связано с этой историей и Габриэль Делакур.
– Что может одна молодая девушка против Тёмного Лорда? – спросила, выслушав все подробности, полувейла.
– Не знаю. Говорю же тебе: я даже не уверена, что опасность угрожает ему. Слова видения были довольно туманны, и к чему бы ламии предупреждать меня об угрозе, нависшей над Papá?
– Тебе не кажется, что целесообразнее было бы предупредить об этом Тёмного Лорда?
– Он постоянно потворствует Габриэль, – замотала головой Гермиона, – и не станет слушать меня без доказательств.
– Мне кажется, Тёмный Лорд достаточно мудр, чтобы принять к сведению твои слова, – возразила её подруга.
– Нет. Я много раз говорила ему о ней. Он считает, что я предвзято отношусь к этой ведьме.
Гермиона не стала уточнять, что с того дня, как передала Волдеморту Старшую палочку более полугода назад, ни разу не бывала с ним наедине и отнюдь не желала делать этого теперь, да ещё и по столь сомнительному поводу.
С того момента в ней что-то окончательно переломилось. Смутная тень, блеснувшая в красных глазах и показавшая Гермионе, что ждет её в случае, если по какой-либо причине сейчас она не захочет отдать своему отцу права на Старшую палочку, которую он так долго разыскивал, многое расставила по местам.
Возможно, Гермионе показалось.
Скорее всего, Тёмный Лорд, вздумай она артачиться, нашёл бы гуманный способ вынудить дочь совершить обряд Дарения. И это была только лёгкая тень.
Но она была.
Гермиона и так уже давно относилась к Волдеморту насторожённо. А с того момента…
Как терпят все подданные Тёмного Лорда и все те люди, которые окружают его постоянно, это? Как переносят угрозу впасть в немилость в любую минуту, по самому незначительному поводу – ведь дальше, после этого, бездна? Один неверный жест, неосторожный взгляд. Заблудившаяся мысль.
А можно ведь и без мысли. Что тогда в Хэллоуин говорил с таким жаром её матери Рабастан Лестрейндж, упрекая безжалостную и слепую в своей страсти Чёрную Вдову? «…ни благодарности, ни привязанностей, ни чести! Годы – ничто! Вся жизнь – пустяк».
Он обвинял в этом Беллатрису потому, что ему даже не пришло бы в голову упрекнуть в подобном самого Волдеморта. Но ведь на самом деле это правда. Рядом с Тёмным Лордом ничто не может гарантировать безопасность – даже самая верная и преданная служба. Родольфус Лестрейндж был с ним с юношеских лет, он провёл долгие годы среди полчищ демонов Азкабана, но не предал своего повелителя. И где же он оказался, едва это потребовалось? Убит, хладнокровно и безжалостно – теперь только кольцо-Хоркрукс на пальце Чёрной Вдовы напоминает о нём. А ведь это – самые верные, самые самоотверженные из всех Пожирателей Смерти.
А пожалеет ли Тёмный Лорд ту же Беллу, если появится причина избавиться от неё? А её, Гермиону, свою дочь – пожалеет ли он её?
«Между верностью и безумием тоже есть черта!»
Находиться как можно дальше от Лорда Волдеморта – вот наилучший рецепт относительной безопасности.
Нет, Гермиона не желала зла своему отцу. И всё ещё восхищалась им. Но она предпочла бы делать это на как можно более внушительном расстоянии. Сильные мира сего велики, они впечатляют, их деяния грандиозны и неизменно приводят в восторг, заставляют трепетать. Ты можешь с пеной у рта доказывать их величие и даже будешь прав.
Пока дела их не коснутся лично тебя. Великий человек не может обходиться без жертв. Но всё это верно до очередной отдельной истории. Одной маленькой истории какой-нибудь незаметной жертвы. Одной искалеченной походя судьбы или разрушенной жизни.
И не приведите всемогущие боги, чтобы это были твои жизнь и судьба.
Одного блика нехорошего багрянца в глазах Волдеморта и едва заметного движения головой хватило Кадмине Беллатрисе Малфой-Гонт для того, чтобы наконец до конца осознать это. Так, чтобы уже более никогда не питать иллюзий.
– Сначала я сама должна разобраться, – упрямо сказала Гермиона Амаранте вслух. – В конце концов, я ведь могу и ошибиться. Что ты сама думаешь о Габриэль?
– Я вовсе не думаю о ней, – усмехнулась полувейла. – Но раз такое дело, давай заглянем в магический кристалл.
Когда всё было приготовлено, провидица долго всматривалась в совершенно мутный, на взгляд Гермионы, шар. Затем тяжело вздохнула.
– Всё очень туманно, – объявила она. – Но я вижу какое-то противоречие. В ней будто сосуществуют две натуры, весьма отличные между собой. Одна из них превалирует, а другая обретает свободу очень редко.
– Она может находиться под заклятием Империус? – взволнованно спросила Гермиона. – Звучит весьма похоже.
– Не думаю, что Тёмный Лорд не заметил бы, что сознание столь близкого ему человека контролируется, – с сомнением покачала головой Амаранта.
– Ты не представляешь, до каких высот Чёрной магии дошёл Гарри Поттер, – возразила её собеседница. – Когда я видела его в последний раз, он был очень силён и по-настоящему страшен. А всё, что рассказывал Рон об их общих странствованиях, ещё больше пугает.
– У этой женщины весьма развитые магические способности, – снова вглядываясь в кристалл, произнесла провидица. – Она сильна.
– Возможно, именно поэтому второе, настоящее, «я» временами обретает свободу. – Гермиона поморщилась – образ порабощённой жертвы не вписывался в её твёрдое предубеждение против любовницы Тёмного Лорда. – Но в этом случае он должен время от времени встречаться с ней, – продолжала она. – Моя слежка всё прояснит. А что говорит магический кристалл по поводу Фреда Уизли? – вдруг спросила Гермиона. – Я считаю, что между ними были очень близкие отношения некоторое время назад. Возможно, они оборвались именно тогда, когда её заколдовали?
Амаранта вглядывалась теперь в туманный шар ещё дольше и всё время хмурилась.
– Его сердце окаменело, – наконец произнесла она. – Я не вижу никаких чувств, никаких эмоций. Он просто существует, но не живёт. Чёрный агат, – добавила ведьма затем. – Безликий чёрный агат – и более ничего.
– Как это страшно – потерять половину самого себя, – пробормотала Гермиона. – Это, наверное, даже хуже, чем лишиться возлюбленного. Ведь братья-близнецы связаны на всех уровнях, а Фред и Джордж были к тому же очень близки. Ужасно. Он иногда бывает так запальчив – а внутри давно окаменел…
* * *
В пять часов пополудни прибыли ученики. Огромный серебристый «Дракон» приземлился у замка и разверз свою необъятную пасть. Семь гимназийских кураторов, некоторое время назад выстроившихся у входа, степенно скрылись в этом зеве, пока остальные дожидались в Трапезной их появления во главе учеников.
Разряженный в пух и прах Рон – Гермиона давно не видела его таким помолодевшим и расфуфыренным – широко распахнул высокие двери и занял своё место на небольшом постаменте слева.
– Гимназия «Даркпаверхаус» приглашает учеников торжественно начать очередной год магического образования! – многократно усиленным волшебством голосом объявил он. – Седьмой курс, Чёрные Звери и их декан Анжелика Вэйс!
Грянул специально приглашённый оркестр, и под его сопровождение из «Дракона» показались, длинной вереницей поднимаясь на крыльцо, возглавляемые Вэйс гимназисты. Они чинно прошли расцвеченный солнечными бликами холл и вступили в Трапезную. Профессор проследовала за преподавательский стол, а Чёрные Звери устроились за своим.
